Пишется, я имею в виду

Этот рассказ был написан мною в далёком 2008 году, с ним я пробывала участвовать в конкурсе на михее. Над моей тушкой проехалось множество критиков, впрочем, большинство их них проезжалось больше по стилистике. И таки да, она у меня хромала, хромает и будет хромать на все свои лапки. Многим было это неприятно читать, меньшинству понравилось. Выкладываю его здесь по причине того, что не хочу, чтобы он опять потерялся.



Мама
С самого утра я не выпускал трубку из рук, слушая голоса дальних родственников, близких и не очень знакомых, которые спешили выразить своё сочувствие по поводу смерти моей матери. Их голоса бились в трубке, такие же фальшивые как и моё «горе».


— Мама, мама, нет! Хватит, я больше не могу! Мне страшно, мама!
И как только все узнали о смерти матери?
Я улыбался. Смотрел на своё отражение в зеркале, строил рожи, попутно не забывая горестно вздыхать и скорбеть вместе с очередным позвонившим выразить своё сожаление. В глубине души радовался, что жена и дочь неделю назад уехали отдыхать, и никто меня сейчас не видит.
Смерть матери принесла мне огромное облегчение, настолько сильное, что хотелось прыгать по квартире и орать от счастья.

— Мама! Перестань!
Капли крови, разлетевшиеся по всей комнате, густая пелена подступающего обморока и стоящая мать с большим ножом в руках и фанатичным блеском в глазах. Нож покрыт кровью, такой красной, такой притягательной, такой... своей. Мать начинает увеличиваться в размерах, её монотонное бормотание давит на уши, оглушая. Короткий всхлип и темнота. Утром полный провал в памяти, недоуменный взгляд на свои перемотанные бинтами руки, звучный подзатыльник, стоит только задать вопрос, откуда бинты.
И так — долгие годы.


***
Комья земли с ровным стуком падают на крышку гроба. И эти звуки дарят мне невиданное ранее чувство свободы. Я не испытывал такое, даже тогда, когда меня забрала социальная служба — однажды соседи всё-таки услышали мои крики... в тот день мать была неоправданно беспечна и неплотно закрыла подвальную дверь.
Солнце, бьющее в глаза, не даёт мне сосредоточиться на словах священника — кроме него и могильщика, больше никого нет, впрочем, меня это совершенно не удивляет. Интересно, чтобы сказала мать, узнай, что её хоронят по католическим канонам? Впрочем, пусть это будет ещё одной моей маленькой местью. Сегодня я упиваюсь ей, купаюсь в её море и мне хорошо. Я даже начинаю напевать какую-то попсовую мелодию, подхваченную сегодня утром по радио, но натыкаюсь взглядом на суровый взор священника, улыбаюсь про себя и делаю серьёзное лицо. Даётся мне это с трудом, но пусть хоть всё с виду будет прилично — горюющий сын на могиле любимой мамочки.

Рука социального работника на ощупь прохладная, я цепляюсь за неё изо всех сил — а вдруг она передумает забирать меня с собой и решит оставить дома?
Мать стоит напротив — отвратительная обрюзгшая женщина, она смотрит на меня и в её глазах читается такая ненависть, что я всё сильней прижимаюсь к женщине, которая приехала меня спасать из этого кошмара, и тихонько тяну её на выход. Последний взгляд матери обжигает меня и я точно знаю, что этот взгляд будет преследовать меня в кошмарных снах всю оставшуюся жизнь.

Жара не спадает даже к вечеру. Я еду домой, в открытые окна машины бьет горячий воздух, радио играет на всю катушку — о, как же я счастлив!
Мелькают телеграфные столбы, я спешу навсегда покинуть город моего детства, закрыть очередную страницу моей биографии и больше никогда не вспоминать о прошлом.
К дому я подъезжаю ночью. И какое-то время стою, облокотившись на машину и просто наслаждаюсь тёплой ночью. Потом перевожу взгляд на тёмные окна нашей с женой спальни и холодею от ужаса. В окне я чётко вижу силуэт своей матери. Зажмуриваю глаза так сильно, что становится больно и боюсь их открывать. Сердце колотится как бешеное, по спине стекает липкий пот и становится трудно дышать.
Старые, полузажившие шрамы на руках начинают больно саднить, словно и не прошло много лет с тех пор, как они были получены.

— Ой, что с твоими руками? — карие, почти чёрные глаза моей будущей жены (хотя тогда ни я, ни она об этом ещё не знали) пытливо смотрят на меня, а её прохладные пальцы гладят меня по рукам. Удивительно — с этой девушкой я не стеснялся их, мало того, она заставляла меня забыть о них и о том жутком времени, когда они были получены.

И я почти забыл о них... забыл на долгие годы. А сейчас боль возвратилась.
Я открыл глаза и посмотрел на окна. Одному Богу известно, сколько мужества мне понадобилось для этой нехитрой операции. Внутренний голос верещал от страха, приказывая мне немедленно садиться в машину и ехать, куда глаза глядят, главное — подальше от дома.
Силуэт в окне исчез. Или его никогда не было, а у меня всего лишь разыгралось воображение? Денёк ведь сегодня был не из лёгких...
В дом я вошёл через полчаса — настолько долго пришлось уговаривать себя. Сразу включил свет в холле и почувствовал себя гораздо лучше. Настолько лучше, что даже понял, насколько у меня пересохло горло от страха.
До кухни было всего несколько шагов, но мне казалось, что я шёл их вечность, постоянно оглядываясь и напрягая слух.
«Сейчас будет как в дешёвом ужастике — я открою дверь, а на кухне сидит мать» — промелькнула в голове дикая мысль, и я нервно хихикнул, облизнув пересохшие губы.
Дверь со скрипом открылась — о Боже, я никогда не знал, что она так скрипит. Темно. Непослушными пальцами я начал нашаривать выключатель — это длилось несколько бесконечных мгновений. Вспыхнул свет, и я облегченно вздохнул — пусто. Я рассмеялся — смех гулко прокатился по кухне, ударяясь в стены и возвращаясь ко мне — это было почти физическое чувство.
Достав из холодильника пиво, я спиной почувствовал, что в кухне я не один. Липкий пот снова начал струится по спине, пальцы нервно сжали банку. Страшно. Я боялся повернуться и снова увидеть мать, с ножом в руках, покрытым моей кровью; боялся снова услышать её голос, произносящий древние и непонятные, но пугающие слова. Боялся. Сейчас я — страх. Живое его воплощение.

Я мог стоять так вечность. Но её в моём распоряжении не было.

***
Я сидел за столом и водил по рукам огромным кухонным ножом. Крови натекло уже порядочно, но я, как заворожённый, продолжал и не мог остановиться. Напротив меня сидела мать и одобрительно кивала головой. Сейчас я был её любимый сын, а она моя любимая мамочка.
Сознание начало убегать от меня, перед глазами появилась мутная пелена.
— Как же так, мама, — бормотал я, — как же так... Я хочу жить, мама...
Но было слишком поздно. Поздно.

Начала читать - не смогла оторваться. Понравилось, очень

Очень необычно и интересно. Те, кому неприятно было читать, узко мыслят, я считаю.

Большое спасибо, девочки
Но я понимаю тех, кому было неприятно читать, тяжело продираться сквозь кривую стилистику)) Но по факту, я писала для себя, конец подогнала под конкурс только и почапала штурмовать крепость)) Ну а если кому-то не нравится стиль написания, тут уже на вкус и цвет)

А что за конкурс был, кстати?

Ну он назывался - "Общая последняя фраза" и последняя фраза была у всех одна)) Жанр можно было любой выбрать) Так как этот рассказ у меня был написан до конкурса, только немного оставалось до конца, я решила - почему бы и нет) Именно после этого конкурса я больше ничего не пишу)))

А ты пиши снова ^^ Моей понравилось, моя хотеть ищооо

Сью, рада снова увидеть что-то написанное тобой! мне понравилось очень, действительно затягивает до конца! начинаю что-то писать снова, у тебя отлично выходит!

интересно, а эти критики сами хоть что-нибудь стоящее написали прежде чем тебя поливать грязью? Маша, мне понравилось.

Катюха, пасибо! Официально я всё равно продолжаю писать, потому что подрабатываю литературным негром, но это всё равно не то, мне для себя лучше писалось)))
Ronka
Дело в том, что таки да, там участвовал народ, разбирающийся в этом))
Если интересно, почитать можно здесь обсуждение
[Вы должны быть зарегистрированы и подключены, чтобы видеть эту ссылку]
Мой номер - третий. Муж вроде тоже участвовал, но хоть убей, не могу найти его рассказа)

Ой что я нашла, а думала, что потеряно с переустановкой.
Моя квента для Рет, писалась быстро, не задумываясь и ещё даже без ворда Поэтому здесь куча ошибок, недочётов, стилистических повторов и всякой фигни, что поймут только те, кто играл в Лотрошку, а таких тут нет вроде)



Костёр почти не давал света и тепла, но так было даже к лучшему – ни к чему, чтобы орки увидели свет и примчались к нему, бряцая оружием. Пламя потихоньку разгоняло страх, но эльфийка продолжала сжиматься в комок, дёргаясь от любого шороха. Она еле-еле убежала от целой толпы орков, которые что-то вопили про эльфийские уши, но останавливаться и спрашивать, что именно они кричали, почему-то не хотелось. Эльф грустно посмотрела на небольшой котелок, в котором бурлило огненное масло на стрелы – от орков не спасёт, но животных вполне испугает.
Она неделю уже пыталась добраться из обители Эделион в Ривенделл, путь был неблизкий, к тому же, кажется, на её пути повстречались все отряды орков и гоблинов, что существуют во всём Эриадоре. Понимая, что в одиночку она не сможет справится, ей приходилось прятаться, скрываться, а это отнимало время и истощало все силы эльфийки…
А ещё этот отряд орков! Ну кто знал, что они тоже могут лазить по деревьям?.. Увидев прямо перед собой пустые ненавидящие всё живое глаза орка, эльф дёрнулась, упала с дерева и попала прямо в «объятия» отряда орков. Хорошо ещё, что орков было мало, они были пьяные и сами растерялись, увидев перед собой эльфа. Всё это дало ей фору и возможность убежать, хотя топор и меч, бьющие по ногам, страшно мешались и замедляли её, но выбросить нельзя – папино… Другое дело лук, подаренный наставником – она совсем недавно закончила своё обучение и в Ривенделле должна была встать под знамёна армии Эриадора.
Эльф ещё раз грустно вздохнула и засыпала костёр землёй. Прислушиваясь, она двинулась вперёд – до Ривенделла осталось совсем немного и главное было преодолеть плато, населённое троллями – созданиями тупыми и неповоротливыми, под солнцем каменеющими, но всё равно весьма опасными. Можно было продолжить свой путь утром, но нервы у эльфа были уже истощены и она мечтала только попасть в город и поговорить с Элрондом.
Скрываясь за деревьями, она двигалась вперёд, никем не замеченная, благо наставники научили её скрываться. Ей уже начало казаться, что впереди она видит огни Ривенделла и рванула вперёд, но мимо уха просвистел огромный камень.
- Мамочка… - прошептала она, натягивая лук. Звать к маме было бесполезно, потому что эльфийка родителей не помнила, а стрелы против тролля были так же бесполезны, как и соломинка против тундрового медведя. Тролль метал камни так, словно пытался поставить мировой рекорд по их метанию, а эльфийка с трудом, но всё же уклонялась от ударов – сказывалась знаменитая эльфийская грация. Но продолжаться так долго не могло – один из камней всё же сшиб эльфийку и последнее, что она слышала, был громкий крик гнома – «Барук Казад!»
…Солнце было прямо в закрытые глаза и даже под одеялом скрыться от него было нельзя. Голова болела, словно по ней бродили мамонты, целое стадо мамонтов из Форохеля… Эльфийка приподнялась на кровати и оглядела просторную комнату. Но сколько она не пыталась понять, где она, ей это так и не удалось. На стуле около кровати она заметила спящего гнома и, дотянувшись рукой до его сапога, подёргала за ногу. Гном моментально проснулся и с интересом уставился на неё. Рассматривать, в общем-то, было нечего – короткие каштановые волосы, пронзительные синие глаза, не слишком красивая… Но гном рассматривал её с каким-то детским восторгом, хотя было видно, что он уже давно не молод…
- Где я? – спросила она, устав от такого пристального взгляда. Немного подумала и с тихим ужасом произнесла: - Кто я?
… Дни летели, а память не возвращалась. У неё появилось новое имя, совершенно не эльфийское, но прошлое она не помнила, а без имени ходить неудобно… «Ретдис, Рет», - она катал имя по языку, привыкая к звучанию, но оно всё равно было таким чужим…
Она часто гуляла по саду со спасшим её гномом – Гиркалином, который привязался к эльфийке, да и она привязалась к нему и была жутко благодарна за спасение.
В городе царило удивительное спокойствие и тишина, долгие прогулки почти вылечили её и она даже перестала мучиться и вспоминать, что же было раньше…
Но долго так продолжаться не могло и однажды утром она узнала, что Гиркалин хочет возвратится к себе в Синие Горы, домой.
Эльф влетела к нему в комнату и вцепилась в плечо, хотя для этого и пришлось упасть на колени… Он мягко снял её руку и продолжил чистить меч.
- А как же я? – выкрикнула эльфийка, закусив губу.
- А ты останешься здесь, и может память к тебе возвратиться, тогда и навестишь меня, - буркнул гном, не отрываясь от меча.
- Но что я здесь буду делать? – на девушку было жалко смотреть.
- Тренироваться! – авторитетно заключил дварф и протянул ей меч, который чистил. – Держи, это твой меч, и топор и лук – всё твоё.
- Моё? – не поверила она своим ушам и протянула руку. Но, чуть не уронив топор на ногу и щёлкнув по носу тетивой лука, она испуганно отложила оружие в сторону.
- Мда… - гном задумался. – Вообще-то у нас в Синих Горах неплохие наставники и атмосфера точно закалит получше, чем здесь…

Интересно так)) И с юмором)))

Спасибо Сейчас я вижу, что текст идиотский, но когда написала его, жуть собой как гордилась - написала! за несколько лет после перерыва! вау!

Забавно ^^ Сразу картинка представилась))

Пасибо ^^