Первое сообщение в теме :



Счастливое детство четверых детей Доллангенджеров окончилось после трагической гибели их любимого отца. Их мать, оставшись без мужа и неспобная поддерживать привычный образ жизни, решает вернуться вместе с детьми в дом своего состоятельного, но деспотичного отца. Наследство, которое останется после его смерти, позволит семье никогда больше не беспокоиться о деньгах.
А пока, Кэти, Криса и близнецов Кори и Кэрри, мать с бабушкой прячут на чердаке в своем огромном доме, подальше от дедушкиных глаз. Ведь путь к богатству трудный, надо всего лишь немного потерпеть.... (по мотивам романа Вирджинии Эндрюс "Цветы на чердаке")

Когда я сказала, что при просмотре фильма мне было страшно, я имела ввиду именно это - предательство матери по отношению к своим детям.

А сериал отличный, фотографии замечательные, очень выразительные.

Просто здорово! Действительно интересно и очень легко читается.

Наконец, добралась до игры)



Мама не приходила к нам несколько дней.
Крис молчал, но я чувствовала его немой укор, я знала. что он винит меня в ее отсутствии. И, хотя я была права, я невольно начинала ощущать себя виноватой перед нашей матерью, которая наказывала за мое поведение не только меня одну, но и близнецов, и Криса, который ждал ее особенно усердно.
Но. наконец, открылась дверь и в комнату, распространяя вокруг себя аромат дорогих духов и удовольствия, вплыла наша мать.
Она Помолчала минуту, ожидая, видимо, что мы бросимся к ней в объятия, и, не дождавшись (странно, что Крис молча стоял рядом со мной), заговорила первой.



-Ах. мои дорогие, у меня для вас потрясающий подарок!
- Мама, у нас всего достаточно, не стоило так волноваться - голос Криса звучал глухо и как-то отстраненно, что удивило меня. Он, упрекавший меня несколько дней одним взглядом своих голубых глаз, сейчас стоял и холодно смотрел на Богиню.
- О, милый, но ты не представляешь, что это за сюрприз!



Она на секунду вышла из комнаты, и появилась снова, толкая перед собой телевизор на колесах. У меня перехватило дихание.
- Вот! Мой отец подарил мне его для спальни, и я сразу же поняла, кому он нужен больше! Теперь у вас есть настоящее окно в мир!

Холодность Криса сняло как рукой. Близнецы сидели с круглыми от удивления глазами и не спешили посмотреть поближе этот чудо-подарок.



И только у меня, видимо, защемило в груди. "Окно в мир"...Неужели она не понимает? Неужели не видит, что нам нужно настоящее окно! Свободное от тяжелых штор, не закрытое наглухо!
Внутри меня стало пусто.

- Мама, но раз дедушка сделал тебе такой дорогой подарок, значит он уже простил тебя?
Я хотела добавить: "И нам можно выйти", но не промолчала.



- Да, Кэтти. Он простил меня. Я делала всё, что только могла, и заслужила его прощение. И завтра сюда прибудет юрист, который вновь впишет меня в его завещание. И после его смерти весь этот огромный дом, и все деньги достанутся мне.
Она секунду помолчала, и добавила:
- А значит и вам!

О, что мне было за дело до денег! Меня волновало только, когда я смогу выйти отсюда!



- Но самое потрясающее, - продолжила она с заметным оживлением, - это то, что завтра состоится прием, на котором будут самые именитые и богатые гости, и весь этот прием будет посвящен моему возвращению в родной дом!



- О, мама, позволь нам посмотреть на прием! Только немножечко, нас никто не увидит!
Мне так сильно хотелось покинуть опостылевшую комнату хоть на минуту, что я принялась уговарилась мать с таким пылом, какого сама от себя не ожидала. Крис не отставал от меня, и, ценой наших совместных усилий, мы получили ее разрешение посмотреть на бал.



Я была счастлива.
Конечно, я не увижу солнце, и не пройдусь по парку, но я хотя бы увижу кого-то, кроме Криса, близнецов, матери и ненавистной старухи, лишь по недоразумению называвшейся нашей бабушкой.
Я так ярко представила себе это, что сердце мое забилось быстро-быстро, как пойманная птица бьется в силках.

Верная своему слову, вскоре после того, как близнецы крепко уснули, мама проскользнула в нашу комнату. Она была так красива, что я затаила дыхание от восхищения, к которому примешивалась и зависть.
Не удивительно, что Крис смотрел на нее, не отводя глаз.

Тихо-тихо мы вышли из комнаты, которая последние полгода была нашим домом и тюрьмой одновременно. Меня так трясло от волнения и страха. что Крису пришлось взять меня за руку, и сильно сжать, чтобы немного меня успокоить. Хотя, в полутьме, я видела, что его глаза лихорадочно и взволнованно блестят.
Мы на цыпочках шли по широким темным коридорам северной части дома и поблескивание серебряных бальных туфель мамы указывало нам путь.
– Есть одно место, где я пряталась, когда была маленькой и смотрела на взрослые вечеринки, так чтобы родители меня не заметили. Вам двоим там будет тесновато, но это единственная возможность увидеть все, оставаясь незамеченными. Обещайте мне еще раз, что будете сидеть тихо, как мышки, а если вам захочется спать, постарайтесь незаметно проскользнуть в комнату.



Мы затаились в темном углу наверху лестницы, ведущей на первый этаж, к празднично убранному залу.
Зал был ярко освещен свечами, в камине потрескивал огонь, и по всей комнате витали ароматы цветов и духов, умело нанесенных на запястия дам



Комната постепенно заполнялась людьми. Красивые женщины, одетые в изысканные, потрясающие платья, мужчины, с безупречной осанкой и гладко зачесанными волосами... Всё было так необычно и сказочно, что у меня закружилась голова.
- Кэтти, я готов отдать Дьяволу душу, только бы быть сейчас там, внизу - прошептал мне на ухо Крис, и мою шею и щеку обдало его горячим дыханием. Как я его понимала!!!



- Кэтти, ты только посмотри, это же бабушка! - его голос был полон удивления.
Я проследила за его взглядом и открыла рот от удивления. Наша бабушка стояла посреди зала и излучала собой гостеприимство и доброту. Тяжелые складки у рта, обычно сложенного в тонкую полосочку, разгладились, и она улыбалась. Это было так странно видеть, что я протерла глаза.
На ней не было ее вечного черного одеяния, которое нам прилично надоело. Мягкого цвета кофта и юбка в тон, изящные жемчужные бусы...Это была не тиранша в юбке, а гостеприимная хозяйка. И только глаза ее все так же были одним куском льда.



На несколько минут в зале появился человек, сидящий в инвалиднм кресле. Крис так сильно сжал мои пальцы, что я поняла - это наш дед. Тот самый мифический старик, смерти которого мы так дожидаемся.
Он выглядел худым и хрупким, но в то же время удивительно свежим для без пяти минут покойника.



Он пробыл в зале всего несколько минут, после которых к его креслу подошла медсестра и увезла его куда-то, прочь от наших глаз.
Наши взгляды вновь были прикованы к толпе смеющихся и разговаривающих внизу людей. Но, конечно, больше всего наше внимание было сосредоточено на нашей матери. Она была настоящей королевой вечера.
Она смеялась и танцевала, привествовала вновь прибывших гостей... Но больше всего она уделяла внимание высокому, смуглому мужчине. Было видно невооруженным взглядом, что он безумно интересен ей, что ей приятно видеть его рядом с собой.



Было ясно, что их отношения чуть более глубокие, чем просто дружеские. Он брал ее за руку и смотрел прямо в глаза, а она не опускала глаз, а отвечала на его взгляд, бесстыдно, как мне казалось, любуясь им.

Во время танца он шептал ей что-то на ухо, и шея ее покрывалась чуть заметным румянцем, она высоко запрокидывала голову и смеялась, а он любовался ей, жадно охватывая взглядом ее шею, открытую грудь и зовущий, как мне казалось к ласке, рот.



Они плавно передвигались в танце по зале, и сердце мое колотилось все сильнее, когда я видела, что опускает руки ниже. чем положено, а она не делает ему замечание, и только сильнее прижимается к нему и всё бесстыдней заглядывает ему в глаза.



- Кэтти, мне нужно в туалет, - прошептал Крис, и я поняла, что дело вовсе не в желании опустошить мочевой пузырь. Ему было неприятно видеть мать с мужчиной, который не был нашим отцом. Над его верхней губой, которая уже начала покрываться легким пушком, выступили капельки пота. Крис поджал губу, и это значило одно - он озадачен и ему стыдно. Стыдно за что, интересно?
- Идем, Кэтти!
Я не стала спорить, к тому же я порядком устала сидеть в скрюченном состоянии, и меня сильно волновало, что мы оставили близнецов в комнате совсем одних.
И, едва мы разогнули онемевшие спины и собрались было двинуться в сторону северного крыла, как по лестнице застучали каблуки и совсем рядом с нами раздался голос матери:
- Нет, Барт, не сейчас. это было бы неправильно и неосмотрительно с моей стороны.
- Коррин, я это уже слышал. Но, пока тебя вновь не захватили другие гости, я хочу, чтобы ты показала мне свою комнату!



Мы с Крисом застыли на месте и старались не дышать, чтобы не выдать себя. Было ощущение, что мать забыла о том, что мы рядом, может она думала, что мы уже давно ушли в комнату?
Она наклонилась к мужчине, которого называла Барт, и начала что-то горячо шептать ему на ухо.



- Хорошо, Коррин, но не думай, что у тебя получится обвести меня вокруг пальца! Бартоломью Уинслоу просто так не обманешь! - он с нежностью погладил ее по щеке, и она прильнула к его руке, словно изголодавшаяся по вниманию маленькая девочка.
- Идем к гостям, Барт, иначе они начнут сплетничать.
Взяв за руку своего поклонника, наша мать повела его по лестнице вниз.
А мы, не помня себя от страха быть замеченными, опустошенные, потерянные, как могли быстрее поспешили в комнату. По дороге до дверей комнаты, которая в этот момент, как не прискорбно, казалась мне единственным безопасным местом в мире, мы не сказали с Крисом друг другу ни слова. Да и о чем можно было говорить?



Едва за нами закрылась дверь, и мы убедились, что близнецы всё так же крепко спят, Крис не выдержал и заговорил первым.
- Кэтти, я хочу осмотреть этот дом.
- Крис, ты с ума сошел! Тебя кто-нибудь увидит!
- Не говори ерунды. ты же помнишь, мама говорила, что это крыло пустует, я просто посмотрю комнаты на этом этаже и вернусь. Никто ничего не заметит.



- Крис, я же знаю, что тебя не остановить, но помни, что я буду волноваться, и, поэтому, будь вдвойне осторожен!
Брат посмотрел на меня так, что у меня что-то словно оторвалось внутри и покатилось по животу, щекоча внутренности.
- Кэтрин Долл, я буду осторожен, как никогда! Жди меня и я принесу тебе самые грязные тайны этого дома, которые только смогу найти!

Он скрылся за дверью, а я села на кровать и задумалась. Мыслей было так много, что они, казалось, ведут друг с другом войну за первое место в списке на обдумывание.



Сама того не замечая, я уснула. Проснулась я от того, что кто-то тряс меня за плечо. Открыв глаза, я увидела перекошенное от злости, лицо матери.
- Где он!!!?? Где Кристофер, я тебя спрашиваю!! - она шипела на меня, словно змея, готовая к броску.
- Он хотел посмотреть комнаты на этом этаже, мама. - я была не на шутку напугана.
– За одно это я никогда, ни по какому особому случаю не разрешу тебе и Кристоферу выйти из этой комнаты: вы оба дали слово и нарушили его. Как я теперь могу доверять вам? Я думала, что могу. Я думала, что вы любите меня и никогда не предадите!



Не успела я произнести в ответ ни звука, как открылась дверь и на цыпочках в комнату вошел Крис. Он крался спиной, и, наткнувшись на мать, обернулся. Богиня-змея угрожающе зашипела:
- Где ты был, Кристофер Доллангенджер!!
- я...- Крис посмотрел на меня, словно ища поддержки, но что я могла сказать?
- Слушай меня внимательно, Кристофер! Если ты хоть раз попытаешься сделать что-то подобное еще раз, то я сама лично выпорю не только тебя. но и Кэтти!
Я ахнула.



Я почувствовала, что у меня кровь отливает от лица, и душа уходит в пятки. В ушах стоял непонятный звон. Я уставилась на эту женщину, которая теперь показалась чужой, незнакомой, с которой я не испытывала никакого желания познакомиться. Неужели это была наша мама, в голосе которой всегда звучала доброта и любовь? Неужели это была она, так сочувствовавшая нам в нашем вынужденном заключении? Может быть, этот дом начал влиять на нее? И тут меня осенило. Да, теперь мало-помалу накапливавшиеся в ней изменения дали о себе знать. Количество перешло в качество. Она уже не приходила к нам так часто, как раньше, не каждый день и уж подавно не два раза в день, как вначале. И, Боже, как я была напугана, так бывает, когда почва уходит у тебя из-под ног, и тебя предает кто-то любимый и пользующийся доверием.
Она, видимо, обратила внимание на состояние Криса, и ее гнев улетучился. Она привлекла его к себе и покрыла быстрыми поцелуями его лицо.
– Извини, мой любимый, – со слезами в глазах и в голосе шептала она,
– Прости меня, пожалуйста, прости. Не пугайся. Как ты можешь меня бояться? Я не так выразилась… я не это имела в виду насчет того, что высеку вас. Ведь я вас так люблю. И вы должны это знать. Я никогда бы не сделала этого ни с тобой, ни с Кэти. Разве я когда-нибудь позволяла себе такое? Сейчас я немного не в себе, потому что все идет по плану, как я хотела, как все мы хотели. Я испугалась, что все может рухнуть, и поэтому сказала так
Конечно, он простил ее, как впрочем и я. И, конечно, мы хотели узнать, что шло так, как она и все мы хотели.
– Пожалуйста, мама, расскажи нам, пожалуйста!
– В следующий раз, – сказала она, торопясь вернуться на вечеринку, пока никто не заметил ее отсутствия. – В другой раз, может быть завтра, я вам расскажу все, – говорила она, закрывая за собой дверь...Повернулся ключ и всё стихло.



Часы в коридоре пробили час. Наша комната была наполнена подарками, среди которых выделялись телевизор, шахматы, о которых мы отдельно просили, новая одежда – теплая и красивая и множество сладостей. Кроме того мы с Крисом побывали на великолепном торжестве. В то же время что-то новое вошло в нашу жизнь. Нам с новой, неожиданной стороны открылась наша мама. Такой мы ее еще никогда не видели. На какой-то миг она стала точной копией бабушки.

ааааааа))))) клево) очень интересно! УЖЕ жду продолжения!! =)

Когда за мамой закрылась дверь, и мы оба переоделись ко сну, я не выдержала.
- Крис, ну не молчи же! Расскажи, наконец, что ты видел! меня душит любопытство



- Это действительно огромный дом, Кэтти! Как отель...Я проходил по бесконечным комнатам, уставленным красивой дорогой мебелью, и только на нашем этаже я насчитал 14 комнат!
Я как мог поближе подкрался к бальной зале, мне хотелось еще раз посмотреть на это пиршество. Но, не успел я дойти до западного крыла, как недалеко от меня послышались шаги и смех. Я затаился в темном углу. за доспехами. О, Кэтти, они такие огромные, эти доспехи...
-Крис, не отвлекайся!
- Да...Шаги и смех. Это была мама, всё с тем же мужчиной, как же его...Бартоломью Уинслоу. Они о чем-то шептались и смеялись, и я слышал, как он снова просил показать ему ее комнату.
- Крис, ты что-то не договариваешь! Ты защищаешь ее. Ты что-то увидел и не хочешь мне об этом сказать. Это нечестно! Скажи мне, что ты увидел?
– Боже, – сказал он, сжимаясь и отворачиваясь, не желая глядеть мне в глаза. – Какое значение имеют несколько поцелуев?
– НЕСКОЛЬКО поцелуев?! – взметнулась я. – Ты видел, как он несколько раз поцеловал маму?
– Какое это имеет значение, – ответил он. – Что бы он ни делал, она была не против, хотя мне было противно.
Чтобы отвлечь меня от неприятных мыслей, он вернулся к рассказу.
- Я даже видел эту мамину комнату, когда они спустились вниз, я нашел ее, Кэтти. О, это прекрасная комната, просто комната принцессы...Наверное, ей очень приятно там спать. Ты просто обязана будешь посмотреть на это своими глазами, иначе ты просто не сможешь представить.



- По твоему, этот дом лучше, чем наш дом в Гландстоне?
Брат задумался.
- Он больше, шикарней, богаче, но он не лучше, Кэтти.

Кажется, я поняла его. Здесь не доставало уюта: на его месте стояло богатство отделки, великолепие и огромные размеры.
Нам ничего не оставалось, как пожелать друг другу спокойной ночи, и чтобы клопы не кусались. Я поцеловала его в щеку и толкнула, чтобы он уходил. На этот раз он не завопил, что целуют только девчонок, грудных детей и маменькиных сынков. Вскоре он удобно улегся на своем месте, рядом с Кори, в двух метрах от меня

Наша мама никогда еще не говорила более пророческих слов: теперь у нас было настоящее окно, через которое мы могли наблюдать жизнь других людей. Телевизор этой зимой прочно занял главенствующее место в нашей жизни. Как наши товарищи по несчастью – инвалиды, больные люди, дряхлые старики – мы ели, купались, одевались и торопились занять свое место перед экраном, чтобы смотреть на выдуманную, искусственную жизнь, протекавшую внутри телевизора.
Весь январь, февраль и большую часть марта на чердаке было слишком холодно, чтобы мы туда заходили. В воздухе висел холодный пар, окружавший все вещи странноватой туманной дымкой – честное слово, нам было боязно. Мы чувствовали себя маленькими и жалкими, даже Крис вынужден был признать это.
Поэтому наибольшее удовлетворение нам доставляло сидеть, прижавшись друг к другу в теплой комнате и смотреть, смотреть, смотреть.



Близнецы были в таком восхищении от телевизора, что вообще не хотели, чтобы он выключался, даже ночью, когда все спали, потому что по утрам они просыпались с началом первой передачи.
Даже светящиеся точечки на пустом экране и передачи для полуночников были для них лучше, чем ничего. Кори в особенности любил, просыпаясь, смотреть на сидящих за столом маленьких человечков, передающих новости и рассказывающих о погоде: конечно, приятнее было смотреть на них, чем на закрытые мрачными шторами окна.



Каждый день приносил изменения. С нами что-то происходило. Волосы начинали расти там, где раньше их и в помине не было – странные, русоватые волосы, темнее, чем на голове. Мне они не нравились, и стоило им появиться, я тут же выщипывала их пинцетом, но они были как сорняки: чем больше их вырываешь, тем больше их вырастает и все на том же месте.



Однажды Крис увидел, как я стою с поднятой рукой и тщательно пытаюсь ухватить один единственный вьющийся волосок, чтобы безжалостно выдрать его вместе с корнем.
- Что ты делаешь, Кэтти?
– Я не собираюсь постоянно брить у себя подмышками или использовать этот вонючий крем, которым мажется мама!
– То есть, ты хочешь сказать, что вырывала волосы, где бы они не появлялись?
– Конечно, а как же? Я хочу, чтобы мое тело было красивым и аккуратным, даже если тебе нет до этого дела.



– Тогда ты обречена на поражение, – усмехнулся он. – Волосы не могут не расти, оставь их в покое и не будь такой инфантильной. Старайся думать, что с волосами ты будешь выглядеть более сексуально, более привлекательно.

Сексуально? Сексуальнымы были упругие большие ягодицы, длинные ноги и красивая грудь, а не противные волосы.

Собственно грудь у меня тоже начала расти, чему я было несказанно рада. Правда, я старалась носить просторные вещи, чтобы крис не видел этого, но, всё равно, как я не старалась прятать свою округлившуюся грудь в мешковатые свитера, я видела, что Крис бросает на меня многозначительные взгляды.

Я как будто заново родилась и ощущала то, чего не чувствовала раньше: странные, ноющие боли и какую-то недетскую тоску. Я томилась в ожидании чего-то и часто просыпалась по ночам, сжимаясь от странной, пульсирующей неги. Мне казалось, что рядом со мной находился мужчина и делал что-то, что я очень хотела завершить, но он никак не мог этого сделать: я всегда просыпалась слишком рано, не успев достичь тех чувственных высот, той кульминации, к которой я стремилась. Я просыпалась, и все было безнадежно испорчено.



Но не только со мной стали происходить загадочные вещи.
В мои обязанности входило каждое утро заправлять кровати, как только все вставали и одевались перед приходом ведьмы с корзинкой для пикника. Я постоянно видела пятна на простынях, там где спали мальчики. Пятна эти были недостаточно большими, чтобы счесть их результатами сна Кори о посещении туалета. Кроме того они были с той стороны, где спал Крис.
– Ради всего святого, Крис, я думала уж тебе-то не снится, что ты ходишь в туалет.



– Крис, я думаю, ты должен сказать маме, чтобы она отвела тебя к доктору. Может быть у тебя заразная болезнь, и ее может подхватить Кори, а он и так достаточно некрасиво ведет себя во сне.

–Мне не нужен никакой доктор, – зло сказал он. – Я слышал разговоры старших ребят в школьной уборной. То, что происходит со мной, совершенно нормально.
– Не может быть! Это слишком неопрятно, чтобы быть нормальным!
– Ха! – фыркнул он. – Скоро придет твой черед пачкать простыни.
– Что ты имеешь в виду?
– Спроси у мамы. По-моему, ей уже пора поговорить с тобой об этом. Я уже заметил, что ты начинаешь развиваться. А это верный знак.
Мне было неприятно, что он опять знает больше моего. Откуда он обо всем узнал, неужели из этих отвратительных разговоров в школьном туалете? Я тоже слышала подобные разговоры от старшеклассниц, но будь я проклята, если бы я поверила хоть одному их слову, думала я. Это было слишком ужасно!



Однажды в конце марта мама вошла в комнату с большой коробкой подмышкой. Мы уже давно не удивлялись подаркам, она часто приносила нам целую груду, но в этот раз она удивила меня. Она странно кивнула Крису, и тот, как будто они заранее сговорились, оторвался от своих занятий и, взяв за руки близнецов, увел их на чердак. Я ничего не понимала. На чердаке все еще было холодно. Что это за секреты? Может этот подарок предназначался исключительно для меня?



Мама сказала, что на мнужно поговорить, как "женщина с женщиной". Из старых фильмов, которые мы целыми днями смотрели по телевизору я знала, что такие разговоры, как правило, касаются секса.
И что вы думаете, она сказала мне нечто, о чем я жаждала узнать уже несколько лет? Ничего подобного! Пока я с торжественным видом сидела и ждала, что передо мной, наконец, раскроются те мрачные тайны, которые, если верить одной старой ведьме, мальчики знают с самого рождения, она вместо этого сообщила мне, что у меня со дня на день могут начаться кровотечения.
Не от раны, не от повреждения, а благодаря изначальному замыслу Бога о том, как должно функционировать женское тело. И мало того, что я должна буду страдать этими кровотечениями до старости, пока мне не будет лет пятьдесят, мне еще придется терпеть это безобразие в течение как минимум пяти дней.



– До пятидесяти лет? – спросила я слабым, дрожащим голосом, надеясь, что она шутит. Она нежно улыбнулась.
– Иногда это кончается до пятидесяти лет, иногда – несколько позже. Никаких определенных правил не существует. Но где-то в этом возрасте ты переживешь крупные изменения в своей жизни. Это называется менопауза.
– Скажи, мне будет больно?
– От твоих месячных? Может быть какая-то слабая боль и будет, но это не страшно, это я могу тебе сказать по своему опыту и опыту других знакомых женщин. Чем больше ты будешь бояться ее, тем сильнее у тебя будет болеть.



– Наверное, я пропустила очень важную деталь. Предотвратить менструацию нельзя никак. Ты должна принять все, что делает природа, чтобы превратить тебя из ребенка во взрослую женщину. Ведь ты не хочешь всю жизнь оставаться ребенком, правда?
Конечно, я мечтала стать взрослой женщиной, такой как она, со всеми этими изгибами и выпуклостями, но не была готова к такому, да еще каждый месяц! Это меня просто шокировало.
– И, пожалуйста, Кэти, не стесняйся этого, не стыдись и не бойся этого минимального дискомфорта и связанных с ним проблем. Дети стоят этого. Когда-нибудь ты влюбишься и выйдешь замуж, и тогда ты захочешь подарить своему мужу детей. Если, конечно, ты любишь его достаточно сильно.
– Мама, ты чего-то недоговариваешь. Если девочкам необходимо пройти через подобное, чтобы стать женщинами, то, что должен испытать Крис, чтобы стать мужчиной?
Она по-девчоночьи засмеялась и прижалась своей щекой к моей.
– Они тоже меняются, хотя у них и не идет кровь. Крису скоро придется бриться, причем каждый день. Кроме того есть другие вещи, о которых ему надо будет заботиться и контролировать. Тебе об этом думать не придется.
– О чем? – спросила я в надежде, что мужской пол тоже разделит муки, связанные со взрослением. Когда она вместо ответа промолчала, я спросила: – Крис, ведь это он позвал тебя, чтобы ты дала мне все эти инструкции, не так ли? – Она кивнула и объяснила, что да, по существу Крис напомнил ей о том, что она уже давно должна была сделать, но внизу у нее уйма хлопот, которые мешают ей выполнять свои материнские обязанности.
– Так что, у Криса тоже будут какие-нибудь боли? Она засмеялась, явно развеселившись от моей настойчивости.
– Я расскажу тебе в следующий раз, хорошо, Кэти? Теперь возьми то, что я тебе принесла и используй, когда возникнет необходимость.

И, не смотря на коробку, которую я возненавидела сразу же, разговор этот оказался для меня полезным.

Одновременно я почувствовала, как чувство близости и доверия начинает улетучиваться, когда она начала шутить со спустившимся с чердака Крисом, практически не обращая внимания на близнецов. Они начинали неловко чувствовать себя в ее присутствии. Первое, что сделали и Кэрри, и Кори, это подбежали ко мне.
То, как мать обращалась с ними, вселяло в меня беспокойство, казалось, будто ей неприятно было смотреть на них. В то время как Крис и я приближались через созревание к взрослой жизни, близнецы замерли на одном месте и не двигались никуда.



Регулярные посещения совсем прекратились. Однажды мама не приходила к нам целую неделю. Когда она, наконец, появилась, то сказала, что ее отцу стало намного хуже. Я была страшно рада.
– Он правда очень болен? – спросила я со слабым чувством вины в голосе. Я знала, что нехорошо желать его смерти, но его смерть означала наше спасение.
– Да, – торжественно сказала она, – ему намного хуже. Теперь это может произойти каждый день, Кэти, каждый день. Не поверите, как он старадает, как он мучается! Скоро он уйдет от нас, и вы будете свободны.
Неужели она считала, что я настолько зла, что желаю этому человеку смерти сию минуту? Боже упаси! Но, с другой стороны, сколько можно сидеть под замком? Мы хотели наружу, к свету, и чувствовали себя очень одиноко без новых людей, отрезанные от остального человечества.
– Итак, это может произойти с минуты на минуту, – сказала она и поднялась, чтобы уйти.



Я с воодушевлением принялась убирать в комнате, напевая себе под нос.
Казалось, что я уже чувствую запах свободы и свежего воздуха, вижу новые лица и чувствую себя такой же, как все девочки моего возраста.



В дверях снова появилась мама, вернее ее усталое лицо.
– Он перенес кризис. На этот раз он выкарабкается.
Дверь закрылась, и мы остались наедине с рухнувшими надеждами.



В эту ночь, как и всегда, я укладывала близнецов, мама давно перестала это делать. Я целовала их и слушала их молитвы. Крис тоже помогал мне. В их больших, провалившихся глазах без труда читалась любовь к нам. Когда они заснули, мы подошли к календарю, чтобы зачеркнуть еще один день. Снова наступил август. Исполнился ровно год нашего заключения.

Здорово! Мне уже охота читать дальше)) А почему последняя фотография - черная?

Замечательно! Жду продолжения с нетерпением.

Спасибо, девочки))

Цитата :

А почему последняя фотография - черная?

Не знала, какую лучше фотографию под текст сделать, и решила черную оставить) вроде как конец какого- то этапа)))

Цитата :

Жду продолжения с нетерпением.

Во вторник, думаю, сделаю продолжение )Как раз у меня выходнойц будет
з.ы. - тащусь от твоей подписи

Сорри за флуд. А почему " тащусь от подписи"? На аве - Рикман, в подписи - очень известная среди "Рикманутых" фраза. Не помню, кто эту фразу сказал, но кто то из известных.

Аццкое_Лулу поскорей бы вторник!!
*тихо умирает в ожидании продолжения*

Я не Рикманутая, поэтому разу впервые вижу)))

Цитата :

А почему " тащусь от подписи"?

Ну...она очень ...ммм... чувственная, чтоли) короче мне нравится очень ))

Цитата :

*тихо умирает в ожидании продолжения*

Не умирай, а то зачем мне делать продолжение, если читатели помрут еще до его выхода

Прошел еще год, почти так же, как и первый. Мама приходила все реже, но всегда приносила обещания, заставлявшие нас надеяться, что освобождение близко. Каждый день мы заканчивали, вычеркивая очередную клетку в календаре.
Теперь у нас было три календаря с большими красными крестами. Первый и третий были заполнены наполовину, второй целиком, как будто залиты кровью. Умирающий дедушка, которому было уже шестьдесят восемь лет, не торопился испустить дух и все жил, и жил, и жил, пока мы сидели в нашем заточении.



Поскольку гнев бабушки еще не материализовался, и ничто не предвещало грозы, мы стали беззаботны. Мы не всегда скромно вели себя в ванной, и не всегда были полностью одеты. Нелегко было проводить вместе день за днем и постоянно скрывать интимные места от противоположного пола.
Честно говоря, нам было безразлично, кто что видел.
Нам следовало обращать на это внимание.
Нам не хватало осторожности.
Мы должны были помнить о рубцах на спине матери и никогда, никогда не забывать этой картины. Но этот день был слишком давно. Нам казалось, что с тех пор прошла целая вечность.
За последние годы я ни разу не видела себя обнаженной. Зеркало на дверце шкафа с лекарствами было расположено слишком высоко, чтобы давать хороший обзор.

Поэтому, дождавшись момента, когда спальня была целиком в Моем расположении, я разделась догола перед зеркалом и, приникнув к нему, восхищенно разглядывала свое тело. Гормоны произвели совершенно неправдоподобные изменения! Разумеется, я значительно похорошела с тех пор, как мы поселились здесь: лицо, волосы, ноги, не говоря уже о новых изгибах и выпуклостях. Я вертелась из стороны в сторону, не в силах оторвать глаз от своего отражения



Что-то заставило меня обернутся. У лестницы стоял Крис, тихо спустившийся с чердака.
Сколько времени он там стоял?
Он замер, не двигаясь, и смотрел на меня не мигающим взглядом. Мне стало неуютно и, отчего то, страшно.
- Крис, не смотри на меня, отвернись. - я потянулась за одеждой.
- Не надо, Кэтти. Ты такая красивая, я словно впервые тебя вижу. И как я не замечал раньше, как ты измнеилась, ведь я всегда был рядом с тобой... - его глаза медленно прошлись по моему телу от подбородка до колен.
Я стояла трепещущая и нерешительная, лихорадочно придумывая, что сделать, чтобы не выглядеть дурочкой-скромницей в глазах брата, который мог высмеять меня, если бы захотел. Он казался чужим и выглядел как-то старше. Я никогда не видела его таким. Одновременно в его взгляде было что-то беспомощное и ранимое, как будто он умолял, чтобы я не прикрывалась и не лишала его того, что он так долго мечтал увидеть.
Время, казалось, остановилось, пока он стоял и смотрел на меня.
- Крис, уйди, я тебя прошу.
В этот момент позади меня в дверном замке повернулся ключ. Быстро, быстро я попыталась натянуть через голову платье, пока она не зашла. О, Боже! Мне было не найти рукава. Моя голова была полностью скрыта платьем, а остальная часть оставалась обнаженной. И она, наша бабушка, была здесь! Я не видела ее, но всей кожей ощущала ее присутствие.
В конце концов руки нащупали дырки, и я быстро опустила платье, одернув подол. Но она видела меня во всем моем обнаженном великолепии, я поняла это по ее поблескивающим камешкам-глазам. Она перевела их с меня на Кристофера, чтобы пронзить его уничтожающим взглядом. Он стоял как громом пораженный.



– Так! – выплюнула она. – Наконец, я поймала вас. Я знала, что это произойдет рано или поздно.
Она заговорила первой. Все это напоминало один из моих кошмаров, когда мне снилось, что я стою голая перед лицом Бога и бабушки.
Крис вступил в поединок.
– Вы поймали нас? И что же мы делали? Ровным счетом ничего. Ничего!
Ничего… Ничего… Ничего…
Слово эхом отразилось от стен комнаты. Для нее, однако, это означало все.



Меня всю трясло, как осиновый лист, и я не решалась сказать хоть слово. Крис закрыл меня собой от горящих диким огнем глаз бабушки.



– Грешники! – прошипела она, снова злобно посмотрев на меня. В ее взгляде не было ни тени жалости. – Ты думаешь, ты хорошенькая? Думаешь, эти недавно сформировавшиеся изгибы и выпуклости привлекательны? Тебе нравятся эти длинные, золотистые волосы, которые ты причесываешь и завиваешь? – При этом она улыбнулась. Никогда еще я не видела более страшной улыбки



Ее глаза сузились в щелки и посмотрели на Криса
– Знаете что! – сказал он, краснея, – мы абсолютно ничего не делали.
Его голос стал более низким и сильным.
– Вы можете сколько угодно пожирать меня взглядом. Думайте, что хотите, но ни Кэти, ни я, не совершали ничего плохого или греховного.
– Твоя сестра была голой, она позволила тебе смотреть на себя, таким образом, вы нарушили мои правила. – Она снова окинула меня ненавидящим взглядом и вышла из комнаты.
Я продолжала вздрагивать даже после того, как за ней захлопнулась дверь

– Зачем тебе понадобилось раздеваться в комнате? Ты ведь знаешь, что она подглядывает за нами и именно в надежде поймать нас за чем-нибудь в этом роде. – Весь его вид говорил о том, что он не просто дико расстроен, он был в ужасе. – Она накажет нас. То, что она вот так удалилась, ничего не сделав, не означает, что она не вернется.
Я знала это. Она вернется с плетью в руках!



Я была наготове, чтобы вовремя убежать, когда она войдет. Я хотела убежать в ванную, закрыть за собой дверь…
В замке повернулся ключ, а вслед за ним повернулась и дверная ручка. Я вскочила на ноги, а вслед за мной и Крис.
– Беги в ванную, Кэти, и оставайся там, – сказал он.
Бабушка вошла в комнату, возвышаясь, как гигантское дерево, но в руках у нее была не плеть, а огромные ножницы, которые обычно используют для кройки. Они были блестящими, хромированными и, кажется, очень острыми.
– Сядь, девчонка, – бросила она. – Я собираюсь остричь тебе волосы. Под корень. Тогда, может быть, ты перестанешь так гордиться, смотрясь в зеркало.

Этого я боялась больше всего! Я скорее вынесла бы наказание плетью! Кожа все равно зажила бы, но снова вырастить мои прекрасные длинные волосы, которыми я так дорожила, займет несколько лет. Я лелеяла их с тех пор, как папа сказал мне, насколько они красивы, и как он любит маленьких девочек с длинными волосами. Откуда она знала, что каждую ночь мне снилось, как она тайком пробирается в комнату и пытается обкорнать меня, как овцу? Иногда мне казалось, что она пытается отрезать и мои груди.

- Выбирай, девчонка, или твои волосы, или никакой пищи и молока в течение недели.
– Но близнецы здесь ни причем! – возразила я. – Крис тоже. Он не знал, что на мне не было одежды, когда спускался с чердака. Это все моя вина. Пусть я останусь без еды и молока на неделю. Я не буду голодать, и кроме того мама не позволит Вам сделать это со мной. Она принесет еду.
Однако, последние слова я произносила без всякой уверенности. Мама не приходила к нам уже давно. Вряд ли она будет появляться чаще. Я наверняка сильно проголодаюсь.



– Твои волосы или неделя без еды, – повторила она ровным, безразличным голосом.
– Вы не правы! – Вспылил Крис, приближаясь к ней – Я застал Кэти врасплох. Мы не сделали ничего греховного, и никогда ничего не делали. Это стечение обстоятельств, по которому ни о чем нельзя судить.
– Или твои волосы, или НИ ОДИН из вас не будет есть в течение недели, – повторила она, глядя на меня и, как всегда, игнорируя Криса. – А если ты убежишь на чердак или спрячешься в ванной, то вы не получите пищи две недели или до тех пор, пока ты не выйдешь оттуда, остриженная наголо. – Затем она направила свой холодный, расчетливый взгляд на Кристофера и изучающе осмотрела его. – Думаю, что именно ты должен будешь исполнить это, – сказала она, изобразив на лице подобие улыбки, и, произнеся это, повернулась, положила ножницы на комод и ушла.
Она оставила нас в нерешительности и тревоге, смотрящими друг на друга.



Крис, наконец, улыбнулся.
– Брось, Кэтти, все это – форменный блеф. Мама может появиться с минуты на минуту. Мы скажем ей. Не будет никаких проблем. Я никогда не обрежу твои волосы. – Он обнял меня. – Хорошо, что мы припрятали коробку крекеров и фунт чеддера там, на чердаке. Кроме того у нас осталась сегодняшняя порция еды. Старая ведьма забыла про нее.

Мы редко съедали помногу. В этот день мы постарались есть еще меньше, на случай если бы мама не пришла. Мы сохранили часть нашего молока и апельсины. День закончился, а мама не появлялась. Всю ночь я вертелась с боку на бок, то засыпая, то просыпаясь. Засыпая я видела ужасные кошмары: себя и Криса, бродящих по темному, густому лесу, заблудившихся в поисках Кори и Кэрри. Мы выкрикивали их имена, но ответа не было. В панике мы бежали все глубже и глубже, и тьма вокруг нас все сгущалась.



Бледный рассвет наступил за тяжелыми шторами, надежно скрывающими от нас свет надежды.

Я неподвижно лежала на кровати, и чувствовала себя такой измотанной, что не могла пошевелиться. Что со мной произошло? Голова была тяжелой, как будто набита булыжниками, распирающими череп изнутри, и боль была такой сильной, что я серьезно боялась, как бы она не взорвалась. Пальцы руки ног ныли. Тело было налито свинцом. Стены то уплывали, то приближались, и все прямые вертикальные линии куда-то исчезли.
Я попыталась увидеть свое изображение в затуманенном зеркале напротив, но распухшая голова не поворачивалась. Перед сном я всегда распускала волосы по подушке, чтобы можно было повернуть голову, ощущать щекой их шелковистую мягкость. Это чувство доставляло мне громадное наслаждение, навевало сладкие и радостные сны о любви. Но сегодня на подушке не оказалось никаких волос. Что с ними случилось?



Ножницы?… Ножницы все еще лежали на тумбочке. Несколько раз, попытавшись прочистить горло, которое закрывал неприятный комок, я попробовала тихонько позвать по имени Криса. Звать маму мне даже не приходило в голову. Я мысленно молила Бога, чтобы мой брат услышал меня.
– Крис, – в конце концов удалось произнести мне странным, хрипловатым голосом. – Со мной что-то случилось.
Как ни странно, мой шепот разбудил его. Он сел на кровати и протер глаза.
– Чего тебе, Кэтти?
Я пробормотала что-то невнятное, от чего он немедленно соскочил с кровати, растрепанный, в измятой пижаме. Испуганно посмотрев на меня, он тихо вскрикнул, как будто у него захватило дух.
– Кэтти, о, Боже мой!
От его восклицания я покрылась мурашками с ног до головы.
– О, Кэтти, Кэтти! – застонал он.



Я смотрела на него, стараясь понять, к чему прикован его взгляд. Его глаза вылезли из орбит. Тяжелыми, едва слушающимися руками, я попыталась дотянуться до головы. И на этот раз мне это удалось. И тут я испустила ужасный, насколько хватило голосовых связок, вопль. Я визжала, как ненормальная, пока Крис не схватил меня, пытаясь успокоить.
– Остановись, пожалуйста, прекрати, – всхлипывал он. – Подумай о близнецах. Не пугай их, прекрати так кричать, пожалуйста, Кэти. Они так много пережили, и я думаю, не стоит оставлять в их душах шрам на всю жизнь, что обязательно произойдет, если ты не успокоишься. Все нормально, мы попробуем это исправить. Клянусь, сегодня я придумаю что-нибудь, чтобы смыть смолу с твоей головы.
На моей руке он нашел красную точку – след от укола шприцем, который сделала бабушка, усыпив меня каким-то препаратом. Очевидно, когда я спала, она залила мои волосы горячей смолой. Перед этим она собрала их в тугой пучок, потому что не осталось ни одной пряди, которая не была бы склеена.
Крис пытался сделать так, чтобы я не заглядывала в зеркало, но я решительно оттолкнула его и, разинув рот от ужаса, уставилась на то, что предстало у меня перед глазами: ужасный черный сгусток вместо волос на голове. Он напоминал гигантскую черную жевательную резинку, растаявшую и стекающую вниз по щеке черными слезами.
Увидев это, я поняла, что ему никогда не удастся смыть смолу, никогда!

Крис приказал мне залезть в горячую ванну. Я снова и снова ныряла с головой в воду, а Крис пытался смягчить смолу шампунем. Смягчиться она действительно смягчилась, но не отставала, и теперь пальцы Криса были погружены в вязкую, липкую массу. Я тихонько рыдала. Как он старался удалить смолу, не повредив волосы! Я не могла думать ни о чем, кроме ножниц, блестящих ножниц, положенных на тумбочку.
Сидя на коленях у ванны, Крису удалось разобрать мои слипшиеся волосы на отдельные пряди, но когда он убрал руки от моей головы, я в ужасе увидела, что к ним прилипла масса черных от смолы волос.



– Мне нужен унитаз, Кэтти. Я никогда не делал это в твоем присутствии, поэтому мне как-то неудобно. Можешь повернуться ко мне спиной и зажать уши, и, кстати, может быть, если ты помочишься в воду, аммиак поможет смыть смолу?
Я удивленно уставилась на него. Все это начинало напоминать мои ночные кошмары. Сидеть в горячей ванне, справлять в нее нужду и полоскать в ней волосы. И мой брат за моей спиной будет мочиться в унитаз. Это был сон, это было слишком нереально. А что если Кори и Кэрри захотят одновременно воспользоваться туалетом



Следующие несколько часов я провела в ванне.
Миллиметр за миллиметром, Крис очищал с моих волос клейкую массу. В результате я избавилась от смолы вместе с большим количеством волос. Но их было так много, что я могла позволить себе потерю некоторой части, чтобы спасти остальные.
День прошел, а мы с Крисом не съели ни крошки. Он отдал крекеры и сыр близнецам, а у него самого времени на еду не было. Завернувшись в полотенце, я села на кровать и принялась сушить свои значительно поредевшие локоны. Оставшиеся сделались хрупкими, ломкими и изменили цвет на платиновый.
– Мог бы поберечь усилия, – сказала я Крису, с аппетитом поглощающему два крекера с сыром. – Она не принесла нам пищу и не принесет, пока ты не отрежешь их.
Вместо ответа он подал мне стакан воды и тарелку с сыром и крекерами.

Наступило утро… Без бабушки… Без еды…
Начались бесконечные, жалкие, голодные дни.
Очень скоро крекеры с сыром кончились, хотя мы расходовали их очень и очень экономно. Тогда начались настоящие мучения. Мы пили только воду, сохраняя молоко для близнецов.
Крис, с трудом сдерживая слезы,отсриг мои волосы.



Мы избегали говорить об истинном ужасе нашего положения. Мы просто вставали по утрам, споласкивали себе лицо холодной водой, полоскали рот, ходили по комнате, смотрели телевизор. По крайней мере теперь нас не заботило, что бабушка может войти и наказать нас за мятую простыню или что-нибудь в этом роде. Какая разница.
Слезы близнецов, их просьбы о еде оставили в моей душе шрамы, которые я буду носить всю оставшуюся жизнь. Я чувствовала смертельную ненависть к старой ведьме и к маме за то, что они с нами делали.
– Что мы будем делать, если она никогда не вернется? – уныло спросила я. – Она хочет нашей голодной смерти. – Естественно я имела в виду бабушку, которая к тому времени не появлялась уже две недели. Кроме того я поняла, что Крис преувеличивал, когда говорил, что припрятал на черный день целый фунт чеддера. Теперь мы съели даже то, что использовали в качестве приманки в мышеловках. Мы провели три дня полностью без еды и еще четыре – с крошками сыра, предназначавшимися для мышей. Молоко, которое пили только близнецы, кончилось два дня назад.
– Она не даст нам умереть с голоду, – сказал Крис, обнимая меня своей ослабевшей рукой. – Вернее, мы ей не дадим сделать это с нами. Мы будем идиотами, если позволим ей. Завтра, если она не придет к нам с едой, мы свяжем веревки из простыней и спустимся из окна.



– Откуда ты знаешь, что она теперь сделает? Она ненавидит нас. Она хочет, чтобы мы умерли. Разве ты не помнишь, как она постоянно повторяла, что лучше бы мы вообще не появлялись на свет.
– Кэтти, старая ведьма далеко не глупа. Она принесет еду очень скоро, пока мама не приехала, где бы она ни была.



Как я хотела верить в его слова!
Но каждый раз, когда мой взгляд натыкался на ножницы, которые так и лежали на комоде, меня начинало трясти от ужаса.
Что еще может сделать с нами старая ведьма, которая, как это не было бы нелепо, является нашей родной бабушкой???

Вот это поворот! Очень интересно. Кстати, одна фотография расположена в не совсем правильном месте, а именно вот эта: http://cs9222.vkontakte.ru/u4290064/105401309/x_ec75b9cb.jpg
Мне кажется, ее надо было поместить на место фотографии, расположенной чуть ниже.